убокое кожаное
  кресло у резного столика красного дерева, - это нищим нельзя, а мне - можно.
   Она пожала плечами и вышла. Егор увидел на столике хрустальную
  пепельницу, достал сигареты и закурил. Руки его слегка подрагивали от
  волнения. За тот год, что он прожил в столице, ему еще ни разу не доводилось
  бывать в таких старых квартирах, где царит гармония формы и содержания,
  обстановки и хозяев. Нет, конечно же, его знакомые покупали себе жилища и
  побольше, и подревнее, и тоже в центре, но то были лишь жалкие попытки
  подделаться под настоящий вкус, щедро сдобренные дурными деньгами, дешевыми
  духами и дорогой обстановкой - жалкой подделкой под западные образцы. Теперь
  он понял, чего им всем не хватало - у них был другой образ жизни, они были
  из другого мира и никогда не станут настоящими аристократами, сколько бы
  денег ни имели и ни тратили на показную помпезность. В душе они навсегда
  останутся невежественными провинциалами, и это постоянно будет вылезать
  наружу.
   - Я принесла коньяк, - сказала она, входя, и поставила на столик
  серебряный поднос с бутылкой "Камю" и двумя бокалами. - Это настоящий,
  французский, - улыбнулась она. - В Москве нынче такого нет.
   Она плеснула жидкости в бокалы и села рядом с ним в другое кресло.
   - Ну, выпьем за знакомство? - Она с улыбкой протянула ему напиток. - Я
  очень рада - Взаимно.
   Они чокнулись и выпили.
   - Для начала предлагаю перейти на "ты", - сказала она. - Терпеть не могу
  выкать с