все краски и запахи. Разве так бывает?
  
  ***
  
   Мне было десять лет. Стояло яркое июньское утро, и все было бы прекрасно, если бы не ранняя пора этой яркости и легкого душистого ветра (тополя расклеились) - шесть утра! Мама растолкала меня и попросила испечь пирожки. Она не обращала внимания на мои глаза, вытаращенные в сторону тикающего будильника, на зевки во весь рот.
   - Я сделала опару, а она не подходит! - восклицала мама в отчаянии. - Сегодня седьмое июня, тебе уже десять лет, это очень важный день, очень!
   Опростоволоситься в такой день будет самым страшным ужасом моей жизни!
   - А что у нас седьмого июня? - сочувственно поинтересовалась я.
   - Это день бабушки.
   - Бабушка умерла зимой, а родилась весной.
   - Это другая бабушка! - Мама трясет меня за плечи и умоляет поторопиться: поезд в десять двадцать.
   - Поезд? Какая-то бабушка приедет к нам на поезде?
   - Да нет же! - Она толкает меня к раковине и даже делает довольно неумелую попытку обмыть холодной водой лицо, как маленькой. - Это ты поедешь на поезде!
   - Здорово! - От такого сообщения я моментально проснулась. - Одна?
   - Одна - до Мещерской, а там тебя будут ждать и отвезут в Загниваловку на телеге!
   - Куда меня отвезут?
   - В Загниваловку, к бабушке. Ты ее не помнишь, это моя свекровь - мама твоего отца. Ну, шевелись же, я тебя прошу!
   Осмотрев совершенно бесчувственное сероватое месиво в миске, я укоризненно вздохнула:
   - Дрожжи разводила молоком?
   - Молоком! - стонет мама.
   - Нагрела как следует, да?
   - В книжке написано, что разводят теплым молоком!
   - А ты, как всегда, чтобы побыстрей было, решила, что чем горячее, тем лучше, так? - провожу я доследование, обряжаясь в фартук. - Ничего с этой опарой не выйдет, ты сварила все дрожжевые споры.
   - Чего я сварила?