нам потом рассказывал на ночь, - тяжело вздохнул Федор, кивая головой.
   - Ага, - невесело поддержал его Веня. - Рассказывал одно и то же, как молился. Я до десяти лет думал, что это молитвы такие из Библии. Облажался в первом классе на уроке. Учительница спросила, что мы знаем о боге, я на память зашпарил ей бормотания отца на ночь вместо сказки. "Трудится он, когда ничего не делает, ничего не делает, когда трудится. Бодрствует во сне, спит бодрствуя, с открытыми глазами, опасаясь ночного нападения Колбас, исконных своих врагов. Смеется, когда кусается, когда кусается - смеется. Купается на высоких колокольнях, сушится в реках" <Фр. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль">. Хохоту было...
   - Это же Постник, - улыбнулся Платон. - Это не о боге, а о Постнике.
   - Я тоже помню! - повеселел Федор. - "Если Постник сморкается - это соленые угри, если дрожит - это огромные пироги с зайчатиной, если чихает - это бочонки с горчицей". Надо же, - удивленно повертел он головой, - как все хорошо запомнилось. Анкл, может, хоть ты, наконец, нам скажешь, кто такой Постник?
   - А также, кто такие - Мухолов, Живоглот, Брюльфер, Алькофрибас, - грустно перечислял Веня.
   - Это имена из родословной великана и обжоры Пантагрюэля, сына Гаргантюа, - охотно объяснил Платон, и вдруг, неожиданно для себя, все вспомнил! - Гаргантюа был повелителем Утопии, когда ему исполнилось пятьсот двадцать четыре года, у него родился сын Пантагрюэль, огромный и тяжелый ребенок...
   - А Панург? Помнишь Панурга? - Федор положил на стол руки и подался к Вениамину.
   Платон посмотрел на братьев, удивленный их детской неприкаянностью и нервическим отчаянием в голосе.
   - Еще бы не помнить! Как говорил отец - это классика: "Панург с детства страдал ужасной болезнью - отсутствием денег".
   Они засмеялись, толкая друг друга.
   - И ему...