ого материала, что и шторы.
   - У вас есть ракия? - строго поинтересовался Платон.
   Стюард молча протянул плоскую бутылочку коньяка. Осмотревшись и не обнаружив ничего, куда можно было бы налить коньяк, Платон поделил его на глотки из горлышка.
   На шестом глотке он добрел до кресла рядом с Федей и с облегчением привалился к его плечу своим.
  
  ***
  
   Дорога к Ялте сияла солнцем и прозрачным обжигающим небом. Платон пришел в себя на шоссе. Он лежал на заднем сиденье довольно большого автомобиля, братья сидели впереди, вел Федор. Судя по количеству децибел, которые долбили по мозгам из невидимых колонок, спрашивать о чем-то племянников было бессмысленно, Платон осторожно сел и стал смотреть в окно, отслеживая все попадающиеся на пути рекламные стенды и дорожные указатели.
   - "На Харькив", - удрученно прочитал он вслух. - Что происходит?..
   Осторожно ощупав голову, Платон убедился, что она не раздулась в несколько раз, как ему показалось, когда он сел, и из ушей ничего не свисает.
   Братья заметили, что Платон проснулся, и выключили музыку. Платон удивился: стало очень тихо, и звук вылетающих из-под колес камушков резал по мозгам скрежетом куда более неприятным, чем только что громкие ударные.
   - Тони, - повернулся к нему Веня, - ты чем охлупляешься?
   - Охлупляюсь?.. Ну, чем я могу охлупляться, Дайте подумать... Сдаюсь.
   Что-то неприятно давило в левую ягодицу. Повозившись, Платон вытащил из-под себя пустую плоскую бутылку из-под коньяка и обнаружил, что брюки и сиденье мокрые.
   - Я разлил коньяк, какая жалость! - понюхал бутылку Платон.
   - Нет, Тони, до этого не дошло. Не огорчайся так. Коньяк ты весь выпил, а штаны просто обоссал, - утешил его Федор.
   - Как?.. Что?.. - обомлел Платон.
   - Извини, Тони. Мы сунулись в пару бутиков по дороге, чтобы сменить тебе