отмывает, она сама напросилась в домработницы!
   "Настоящий припадок бешенства", - автоматически отметил про себя Платон. Давно с ним не было подобного, очень давно - лет двадцать? "Девятнадцать", - вспомнил Платон. Голова стала трястись сильнее, но речь постепенно выравнивалась.
   - Тони, я не могу дать тебе оружие.
   - Почему? - вдруг успокоился Платон и даже потихоньку дотянулся правой рукой до рта, чтобы утереться.
   - Ты обозвал его "чертов пистолет". А раньше ты никогда не ругался. И еще. Тебя стукнуло справа. А ты как раз стреляешь правой. Зачем рисковать? Хочешь пришить своего страхового агента - мы с Федькой к твоим услугам, сделаем все, как надо, в положенном месте, и тело никогда не найдут.
   - Спасибо, родной, - потрепал Платон племянника за ногу. - Спасибо... Ничего не надо. Уже все прошло.
   Вместе с бешенством ушли последние силы. Закатившись в кабинет, Платон почти минуту смотрел на старика в инвалидной коляске с серым, слегка перекошенным лицом и окровавленным ртом вампира. Потом вдруг понял, что смотрит в зеркало, и чуть не разрыдался.
   - Позвать медсестру? - раздался голос из угла комнаты.
   Платон вгляделся и с облегчением перевел дух: на лежанке для томного и сладострастного отдыха сидел Коля Птах.
   - Не надо, - достав из кармана салфетку, Платон приложил ее к прокушенной нижней губе. - Это вы страховой агент?
   - Не похож? - серьезно спросил Птах.
   - Почему же, похожи. Вы на кого угодно похожи, таких безликих, вероятно, и набирают в Контору. Чтобы в помещение вошел сантехник, а вышел - престижный адвокат, и все без подозрений.
   - Правильно понимаете нашу работу, - кивнул Птах.
   - Убирайтесь вон из моего кабинета, я хочу отдохнуть, - не меняя тона, приказал Платон.
   - Платон Матвеевич, а ведь вы должны меня поблагодарить. Я спас эту комнату