верила все, никаких результатов.
  Невозможно, чтобы у Глеба за эти месяцы появились какие-то дела, а я о них
  не узнала. Впрочем, три месяца назад он вдруг увлекся рыбалкой. Меня с собой
  ни разу не приглашал. А что, если это как-то связано с его прошлым? Конечно,
  просто так уйти из дома, да еще на пару дней он не мог, вот и придумал себе
  хобби.
   - Должно быть что-то, - пробормотала я и с удвоенной энергией продолжила
  обыск. Отодвинула софу, сняла картину, даже стены простучала и оторвала
  плинтусы. Ничего. Нетронутым остался лишь письменный стол, который я
  осматривала в прошлый раз. Я опять выдвинула ящики, тщательно пролистала все
  бумаги, затем встала на колени и начала водить рукой по верхней доске и вот
  тут... что-то нащупала. Изловчившись, я заглянула внутрь и увидела клочок
  бумаги, приклеенный скотчем к обратной стороне столешницы ближе к правому
  углу. В сильнейшем волнении я извлекла находку. Листок бумаги был совсем
  крохотный, квадратик в клеточку, аккуратно вырезанный из тетрадного листа.
  "Деревягин Александр Иванович", - было написано на нем почерком Глеба. И
  больше ничего. Никаких объяснений. Фамилия, имя, отчество неизвестного
  человека, которые Глеб, записав, зачем-то тщательно спрятал. Находка ничего
  не объясняла, скорее это даже походило на издевательство. Я с досадой
  отшвырнула листок, затем подумала, подняла его и сожгла в пепельнице. На
  память я не жалуюсь, а береженого,