егкие часы. Я
  свое дело сделал, и, пожалуйста, выслушайте меня, не перебивая, -- у нас
  мало времени. Сейчас примчатся десятки машин, налетят родственники, друзья и
  начальство, несмот­ря на полночь, и вряд ли тогда они дадут мне возможность
  остаться с вами наедине.
   Он чуть ли не силой усадил прокурора в драное кресло, протянул ему
  фотографию.
   -- "Полароид"?! -- вырвалось у Азларханова.
   -- Тише! -- предупредил его капитан. -- Да, "По­лароид".
   С примятой фотографии прокурору улыбались два парня, стоявшие в
  обнимку. Один был рослый, перекормленный, барственно-надменный. Другой, не
  достававший ему до плеча, -- типичный дистрофик с таким подобострастным
  лицом, что казалось, он вот-вот сорвется с фотографии и бросится исполнять
  любое желание своего господина. И мысль о ка­кой-то дружбе, взаимной
  привязанности между ни­ми как-то не возникала, сколько ни вглядывайся в их
  счастливые лица.
   -- Запомнили? -- почему-то настойчиво пере­спросил капитан.
   Прокурор кивнул головой -- именно эти парни сейчас находились в
  соседней комнате. Джураев взял фотографию и, на глазах Амирхана Даутовича
  изо­рвав на мелкие кусочки, положил их к себе в карман.
   -- Будем считать, что фотографии у нас нет: я дал слово, что снимок
  нигде фигурировать не будет, иначе этой семье здесь не жить, но это вы сами
  скоро поймете. Главное, что убийцы у нас в руках, и сейчас, пока не
  понаехали их защитники, надо в присутствии дежурного успеть провести первый
  допрос. У меня такое