ебе позволить же­ниться на простолюдинке, а вот женщине никогда не
  разрешат выйти замуж за неровню. И вот тогда я на собственной судьбе... --
  Джураев вдруг оборвал себя на полуслове. -- Нам пора, уже едут.
   В тишине слышалось, как вдали надсадно ревели моторы, машины -- оба это
  знали -- спешили сюда.
   Они вернулись в смежную комнату. Не успел Джураев приготовить бумаги
  для первого допроса, как у высокой милицейской ограды появились первые
  машины, лучи фар скрестились на единственном окне, где горел свет. Увидев
  замок на воротах, при­ехавшие загомонили, закричали, нажимали на клак­соны,
  раздалась брань. Перекрывая шум, послыша­лось уверенное и возмущенное:
   -- Что, если убили жену прокурора, можно до­пускать произвол, хватать
  наших детей среди ночи?
   -- Знакомьтесь, это сам Суюн Бекходжаев, -- объ­яснил капитан,
  обращаясь к прокурору.
   Шум, гвалт, автомобильные гудки подняли на ноги махаллю, залаяли
  собаки, зажглись во дворах огни, кто-то уже молотком разбивал замок. А вот и
  зычный бас полковника Иргашева:
   -- Немедленно откройте ворота! Приказываю от­крыть ворота!
   Но дежурный по-прежнему стоял в дверях, смот­рел на бледного Анвара
  Бекходжаева, дававшего по­казания.
   -- Студент юридического факультета? -- поразил­ся Амирхан Даутович.
   -- Да, отец сказал: прокурором будешь, -- про­мямлил трясущимися губами
  Бекходжаев-младший.
   Капитан пытался остановить вопрос прокурора, чтобы успеть задать свой
  главный вопрос, но Амир­хан Даутович не слышал его;