еловеком с
  автостанции могла быть верная.
   Когда Амирхан Даутович шел к машине, на вы­сокой скорости подскочил
  милицейский мотоцикл. Сержант, не слезая с сиденья, выпалил:
   -- Поймали, товарищ прокурор. Поймали...
   Амирхан Даутович нырнул в кабину, и машина рванула с места.
   В милиции толпился народ в штатском и в форме. Когда в узком коридоре
  появился Азларханов, толпа расступилась, растекаясь вдоль обшар­панных стен,
  и Амирхан Даутович шел как сквозь строй, но он вряд ли кого видел -- взгляд
  его тянулся к полковнику, стоявшему у распахнутой настежь двери в середине
  длинного безоконного прохода. Полковник широким жестом хозяина пригласил
  Амирхана Даутовича в кабинет и, торопливо, боясь, что его опередит кто-то из
  местных должностных лиц, мигом заполнивших помещение, выпалил:
   -- Признался, подлец, признался. Все бумаги подписал.
   Посреди комнаты, на стуле, сидел неопрятного вида мужчина средних лет,
  по виду бродяга. Шум, гам, толчея в коридоре и в кабинете его словно не
  касались, его отрешенный взгляд анашиста го­ворил о покорности любой судьбе,
  лишь бы его оставили в покое. Амирхан Даутович лишь глянул мельком на
  задержанного -- сказал собравшимся:
   -- Оставьте меня с ним наедине.
   Люди нехотя освободили помещение.
   Через полчаса Азларханов попросил зайти в ка­бинет начальника милиции.
  Полковник, не отхо­дивший от двери все это время, вошел, заметно волнуясь.
   -- Послушайте, Иргашев, я в области почти де­сять лет прокурор -- и
  разве я когда-нибудь давал