ой под рукавом "змейкой". Отодвинул в сторону одну из стенных панелей, открыл железную дверцу: там оказался щиток, похожий на распределительный. На цифровой клавиатуре набрал код - засветился зеленоватым экранчик таймера. Альбер выставил цифру, закрыл и дверцу, и панель.
   Снял трубку внутренней связи.
   - Пост два, - услышал он голос охранника.
   - "Приборку" завершили?
   - Не вполне.
   - Оставить группу из четырех человек на территории, остальным - в караулку. Сейчас.
   - Есть.
   - Экипироваться по варианту "тени" и - ждать.
   - Есть.
   Альбер быстро спустился во двор, сел в "порше"; металлические ворота отъехали в сторону, машина с ходу набрала огромную скорость.
   Взял мобильный телефон, набрал несколько цифр. Раздался длинный гудок, потом - короткий, глуше. Набрал еще номер.
   - Дельта-один вызывает Дельту-два.
   - Дельта-два на связи.
   - "Шторм".
   - Есть.
   Глянул на высвеченный зеленым циферблат часов на приборной доске, добавил:
   - Десять минут.
   - Есть.
   Охранник особняка проводил взглядом "габаритки" скоростного "порше".
   Дождевая морось, повисшая в серой предутренней мгле, делала его настроение глухим, как петербургский тупик. Славик Егоров вырос в этом северном городе, в гулкой коммунальной квартирке на шесть семей, и из детства своего почему-то отчетливо запомнил свинцово-серое холодное небо, непреходящий запах чего-то горелого и узкий, похожий на ущелье, каменный двор, из которого ему так хотелось вырваться на волю... Он всегда мечтал о южном море, бескрайних, выпаленных солнцем степях, просторе, беленом домике с двором, увитым виноградом, с подвалом, в котором в дубовых бочках доходило густое красное вино...
   В первую "ходку" он пошел "по малолетке". В восемьдесят пятом. Вышел через три года - словно в другую страну. В девяносто первом