ать. Я прикрывала
  ладонью лицо и рассказывала, обливаясь потом от света и холодея от ужаса. Но
  я еще контролировала себя: не мысль, выраженная словами, а скорее тень
  мысли, ощущение: если от кого-то зависишь, следует выглядеть еще более
  зависимым.
   - Я ведь не сделала ничего плохого, - прошептала я, держа руку на груди.
  - Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в
  этом плохого?
   Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по подбородку и падали на
  ладонь.
   - То, что ты говоришь, правда? - спросил голос. Он звучал ровно, без
  угрозы. - Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?
   - Пожалуйста, - зашептала я, - я ведь все сказала вам, - и всхлипнула,
  прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли. - Боже
  мой, - торопливо зашептала я, - я ничего не понимаю, какие-то люди задают
  вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто-то взорвал мою машину, и никто
  не сказал: почему? Кому я мешаю?
   - Кому может мешать такая хорошая девочка? - сказал он, улыбаясь, я не
  могла видеть, но знала, он улыбается.
   "Какие у него должны быть глаза? - вдруг подумала я. - Какие должны быть
  глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой".
   - Этот парень, откуда он взялся? - опять заговорил он.
   - Он приятель моей подруги.
   - Да? - смех, негромкий, насмешливый. - У парня интересная профессия.