целовал мне руки, закатывал глаза, шептал: "Венера" - и в первый же вечер
  предложил выйти за него замуж. У меня необоримая тяга к интеллигенции, и я
  согласилась. Через неделю после свадьбы Михаил Степанович начал писать
  роман, который должен был перевернуть всю литературу (зачем ее
  переворачивать, он так и не объяснил), через год он все еще пребывал на
  третьей странице, но был переполнен грандиозными замыслами. Я предложила ему
  устроиться на работу. С отчаяния он запил, а ко мне обращался в стихах, где
  умолял не губить его талант. Просто лодырь - это одно, а лодырь-пьяница -
  совсем другое. Я почувствовала себя ответственной за него и стала бороться,
  а Михаил Степанович принялся пить еще больше. Его матушка перед своей
  кончиной прямо заявила, что я - погибель ее сына. В конце концов зеленый
  змий победил, я оставила супруга в покое, он попивал, пописывал стихи,
  исполнял русские народные песни на нашей кухне и даже смог перевалить в
  своем романе за шестую страницу. Примерно в это же время я встретила
  Иннокентия Павловича. Его речи о роли женщины в современном обществе
  произвели на меня впечатление, я поняла всю безысходность своей жизни с
  Михаилом Степановичем и покинула его. Только трехнедельный запой помешал
  тому в отчаянии наложить на себя руки. Выйдя из запоя, Михаил Степанович
  написал два стихотворения, в одном из которых назвал меня гремучей змеей,