ему требовался
  душевный комфорт и тихая пристань... Моя доля тоже стала через некоторое
  время незавидной, и я покинула его. С тех пор он затевал неудачные
  самоубийства, и мне приходилось несколько раз к нему возвращаться. Это было
  довольно громоздко, в том смысле, что, покидая нашу общую с Иннокентием
  Павловичем жилплощадь, я могла устроиться лишь в одном месте: нашей опять же
  общей с предпоследним мужем квартире. На это время мой предпоследний муж
  вынужден был переселяться в квартиру своей мамы, эта квартира пустовала, но
  располагалась у черта на куличках, что само по себе было неудобно. В общем,
  из-за глупого поведения последнего мужа мы с предпоследним находились в
  постоянных переездах, что, разумеется, настроения никому не прибавляло.
  Сейчас я не намерена была переезжать, даже если Иннокентий Павлович покажет
  мне ключ от чердака и заберется туда. Именно это я и сказала Мышильде. Та
  хмыкнула и полезла за сигаретами. Это худосочное создание имело бездну
  пороков, например, сестра без конца курила, чем доводила до бешенства меня,
  сторонницу здорового образа жизни. Я ткнула пальцем в табличку "Извините, у
  нас не курят", а Мышильда с кривой усмешкой сказала:
   - Да ладно...
   - Вышвырну, - заверила я. Она вздохнула и убрала сигареты, пробормотав:
   - Пакостный у тебя характер, Елизавет Петровна. Оттого все твои мужики
  либо с катушек съезжают, либо впадают в пьянство.
   - Хорошо