онесут, что я в городе, а через десять дней я
  вернусь и ты поедешь в Париж. Ну, как? Я и краску для волос прихватила.
  Между прочим, я закончила курсы парикмахеров и сама себя стригу лучше всяких
  мастеров. Мы тебе сейчас такую прическу забацаем...
   Вместо того чтобы послать сестрицу к черту, я стала прикидывать: смогу ли
  я в самом деле в течение десяти дней выдавать себя за другого человека так,
  чтобы никто этого не заподозрил? В институте я играла в студенческом театре.
  Между прочим, леди Макбет. В конце концов, если меня разоблачат, то это
  Катькина проблема - расхлебывать кашу, раз уж она ее заваривает. Десять дней
  лицедейства, а потом Париж...
   Если честно, раздумывала я недолго, приключений в моей жизни не водилось,
  а тут вдруг такое: откажусь я, и что? Буду читать Хемингуэя, сидя у окна,
  ходить на пляж и мечтать о Париже, слушать сетования подружек, что вот, мол,
  лето кончится, еще один год из жизни долой, а он так ничем и не порадовал.
   - Ну... - нетерпеливо сказала Катька, ухватив меня за руку. Я сглотнула и
  решительно ответила:
   - Я согласна.
   Следующие два часа мы занимались моим внешним видом. Сестрица покрасила
  мне волосы, после чего занялась прической и макияжем, строго-настрого
  запретив мне смотреть в зеркало, пока она не закончит. Когда же мы наконец
  вышли в прихожую и замерли возле большого зеркала, я была потрясена: как
  много все-таки значат тряпки, прическа и макияж. В