по-летнему жарким, мы устроились на пригорке и
  закусили остатками колбасы. Я разглядывала Сашку, вид его казался мне
  попеременно то бандитским, то безопасным.
   - Сашка, - расхрабрилась я. - Ты из тюрьмы сбежал?
   - Из тюрьмы? - поднял он брови. - А... Вроде того.
   - Значит, ты от милиции скрываешься?
   - Точно. Пятерка тебе за догадливость.
   - А можно... - воодушевилась я, но он перебил:
   - Нельзя. Честно, нельзя.
   - А ты вообще кто?
   - Как это?
   - Ну, кто ты, что за человек? - Чужая бестолковость слегка раздражала, и
  я нахмурилась.
   - А... да так, бегаю...
   - Не всегда же ты бегал. Чем-то еще занимался?
   - Да у меня все как-то бегать выходило. Машка, а тебя как в детстве
  дразнили? - раздвинув рот до ушей, вдруг спросил он.
   - Лихоня, - растерялась я.
   - Как, как?
   - Ты же слышал, зачем спрашиваешь?
   - Ладно, не злись. Я думал, тебя Мальвиной звали. Волосы у тебя на солнце
  голубые. И вообще... красавица ты у нас, девочка из сказки. Как есть
  Мальвина.
   - Ты меня так не зови, меня так папа зовет, а ты не смей! - разозлилась
  я.
   - Ладно, мне что, как скажешь. - Сашка почесал нос, откинулся на руках и
  стал смотреть в небо, щурясь на солнце и позевывая. Потом спросил:
   - А почему Лихоня, фамилия, что ль, такая?
   - Ага. Лихович, Лихоня.
   - Как твоя фамилия?
   - Теперь Назарова, а была Лихович.
   - Отца-то как зовут?
   - А что? - Теперь