обращать внимания на его слова. Впрочем, особенно разговорчивым он не был,
  вот и сегодня хохотнул и заявил с лютой ненавистью, неизменно меня
  удивлявшей:
   - Тебе осталось две недели. Слышишь, сука? Я закрыла глаза, потерла
  переносицу, ожидая, что он скажет еще.
   - Две недели, - повторил он и повесил трубку.
   Я прикурила новую сигарету и уставилась в пол, зябко ежась, с тоской
  думая о том, что уснуть уже не смогу, а это означало еще одну жуткую ночь и
  беспросветное одиночество.
   - Сукин ты сын! - бросила я в сердцах, глядя на телефон, по-настоящему не
  испытывая к своему мучителю никакой ненависти. Нет, я рада, что хоть кто-то
  в этом городе еще ждет его и считает дни. Затушила сигарету, подошла к стене
  и коснулась пальцами лица на фотографии. - Я люблю тебя, - проронила
  жалобно. Господи, кому это интересно... - Я люблю тебя, - повторила уже тише
  и, конечно, заревела. А что я еще могу?
   Сползла на пол, вытянула ноги и сжала ладонями виски. Последнее время это
  повторялось из ночи в ночь - сидение в углу, раскачивание из стороны в
  сторону и безуспешные попытки найти ответ: что же произошло тогда, пять лет
  назад? И сегодня, проделав все это, я завела привычную песню - глядя на
  фотографию, спросила жалобно:
   - Как ты мог поверить, что я тебя предала?
   Лицо с фотографии насмешливо улыбалось. Ладно, через две недели я получу
  ответ. Этот тип, кто бы он ни был, прав: осталось