отчеством. Голос на том
  конце провода приобрел некоторую суровость:
   - Это не телефонный разговор. Вы не могли бы прийти к нам завтра, скажем,
  часиков в одиннадцать?
   - Нет, - ответила я. - В это время у меня самая работа особенно по
  четвергам. Могу подъехать сейчас, минут через двадцать. Почта, где я
  тружусь, недалеко от отделения... Или в пятницу, в любое время после обеда.
   - Хорошо, - с легкой заминкой согласился он. - Значит, в пятницу, в
  14.20, третий кабинет.
   Мы тепло простились, а я, порывшись в справочнике, набрала номер
  Октябрьского РОВД.
   - Дежурный, - гаркнули мне в ухо, а я вежливо спросила:
   - Могу я поговорить с Бобровым Виктором Степановичем?
   - С Бобровым? Его нет...
   - А когда будет?
   - Не знаю, - отмахнулся дежурный. - Он на больничном...
   - Сапожники, - покачала я головой, осторожно положив трубку.
   Я имела в виду вовсе не Боброва и даже не дежурного, а дядьку с приятным
  голосом, ну и, конечно, тех, кто надоумил его позвонить мне.
   Цель звонка представлялась более-менее ясной: напугать и заставить
  шевелиться, то есть предпринять шаги, которые выдадут меня с головой.
   "И тогда мир узнает, кто я есть на самом деле", - с усмешкой подумала я,
  направляясь в туалет. Заперла дверь на щеколду, умылась, вытерлась носовым
  платком и уставилась в зеркало.
   - И кто же ты на самом деле? - тихо спросила я свое отражение.
   Лицо женщины лет двадцати пяти выглядело