том, старик... Не на год едешь... Неделя! Ну, полторы!
  Поскучает твоя красотка, крепче любить будет!
   - Ладно, - сказал Евлентьев, не заметив того, что этим словцом оборвал
  многословие Самохина, взял первенство в разговоре. И Самохин не возразил, не
  пресек его, можно сказать, проглотил это явное самовольство Евлентьева, -
  Ладно, - повторил тот, закрепляя успех. - Когда едем?
   - Завтра в десять утра я буду ждать тебя в этой машине на этом месте.
   Годится?
   - Рановато, но ничего... Раньше спать лягу, - Евлентьев похлопал Самохина
  по коленке и открыл дверцу, собираясь выйти.
   - Подвезу! - сказал Самохин уже веселее, увереннее.
   - Не стоит, пройдусь.
   И Евлентьев бросил за собой дверцу. Он мерно зашагал через площадь
  Савеловского вокзала в сторону Нижней Масловки. Там был длинный, грязный,
  тусклый подземный переход, но хорош он был тем, что выводил его как раз к
  арке дома из желтого кирпича. А через эту квадратную арку, через
  захламленные после зимы дворы, мимо рядов мусорных ящиков пролегал
  кратчайший путь на улицу Правды.
   Не хотелось Евлентьеву шататься по городу, он торопился домой, предстоял
  непростой разговор с Анастасией. Он почему-то был уверен, что не одобрит она
  этой его командировки, воспротивится, насторожится. Отговаривать не будет,
  она никогда ни от чего его не отговаривает, но усомнится, хмыкнет и скажет
  обычные свои слова: "Что и требовалось доказать".