ять часов тридцать семь
  минут - электричка как раз тронулась от платформы Отрадное. Только начиная с
  этой остановки можно было надеяться на продажу книги или шоколадки. Здесь
  вагоны плотно заполнялись жителями подмосковного Одинцова, торопящимися в
  Москву на заработки. Торговля шла плохо - в пяти вагонах Евлентьеву удалось
  продать одну книгу - какой-то хихикающей парочке, да еще старушка купила
  шоколадку, скорее всего в гости ехала, вот с подарком и заявится.
   С трудом протиснувшись сквозь заполненный проход, Евлентьев уже хотел
  было шагнуть в тамбур, уже протянул свободную руку, чтобы открыть дверь, как
  почувствовал, что кто-то держит его, ухватив за куртку...
   Он обернулся.
   И столкнулся взглядом с человеком, сидящим на крайней скамейке. На лице
  его сияла радостная улыбка, волосы имели тот рекламный вид, который
  достигается ежедневными неустанными усилиями - они были рассыпчаты и
  подстрижены столь искусно, что усилия парикмахера были совершенно незаметны.
  И зубы его выглядели вполне рекламно - обладали той сверкающей белизной,
  которая тоже говорит об образе жизни, чуждом и недоступном Евлентьеву.
   - Привет, старик! - весело произнес этот человек с какой-то
  профессиональной, отработанной доброжелательностью. - Как поживаешь?
   - Да ничего... Ковыряюсь помаленьку, - ответил Евлентьев с некоторой
  растерянностью в голосе. - А в чем, собственно, дело?
   - Ну ты, старик,