не получалось. Сознание как бы прыгало с кочки на
  кочку, опасаясь провалиться в трясину двусмысленностей, провокаций, хитро
  замешанной лжи.
   Самохин тем временем вошел в будочку вахтера, пробыл там минуты
  три-четыре и вышел с растерянной улыбкой.
   - Старик, - обратился он к Евлентьеву, - ты не поверишь, но, похоже, мы
  приехали.
   - Хорошие места, - это было все, что мог ответить Евлентьев. - Мне
  нравится, - добавил он, видя, что Самохин молчит. - А тебе? Тебе, наверное,
  тоже нравится, да?
   - Пошли, - сказал Самохин и пропустил Евлентьева в раскрытую дверь. -
  Документы твои я отдал, тебя здесь ждали.
   - Вот и дождались, - улыбнулся Евлентьев вахтеру. Тот улыбнулся в ответ.
  У него было простое, но какое-то умудренное лицо, какое бывает у старых
  полковников, вышедших на пенсию, у отставников, которые не просто отсидели в
  штабах, а прожили жизнь напряженную и насмотрелись всякого.
   - Так, - сказал вахтер и, раскрыв тонкую голубую папочку, принялся что-то
  искать в записях. - Как, говорите, вас звать-величать?
   - Евлентьев.
   - Интересная фамилия... Есть такая... Виталий Степанович?
   - Он самый.
   - Очень хорошо... Смотрите сюда, - вахтер подошел к окну, точно такому,
  какое выходило на дорогу, только это окно смотрело внутрь территории. "Тоже
  толстое, - заметил Евлентьев, - тоже бронированное". - Видите между
  деревьями желтый дом с колоннами? Видите?
   - Очень хорошо вижу.