ер одноместный.
   - Это хорошо.
   - Не знаю, кому как... Некоторые поговорить стремятся, посудачить о
  жизни, о себе... Не советую. Не надо ни с кем судачить. Ни о жизни, ни о
  себе.
   - Понял.
   - Ни фига ты не понял... Это серьезно. Чем больше молчишь, тем дольше
  живешь.
   - Разумно, - согласился Евлентьев.
   Парень с подозрением посмотрел на него - не шутит ли. Но серьезность
  Евлентьева его, видимо, успокоила. А тот, поняв, что шутки здесь неуместны,
  постарался скорЧить гримасу внимательную, даже почтительную. Это понравилось
  парню с плоскими ушами, и он заговорил уже мягче.
   - И еще... На эти десять дней забудь, как тебя зовут, забудь, кто есть и
  кем был.
   - Это обязательно?
   - Значит, так... Все, что здесь говорится, делается, все, что здесь
  происходит, - обязательно. Какую кличку тебе записывать?
   - Не знаю.. Подумать надо...
   - Сегодня пятница... Хочешь быть Пятницей?
   - Да нет... Один уже был... Да и женского рода... Давайте уж лучше буду
  Анастасом, - неожиданно для самого себя брякнул Евлентьев, вспомнив, как
  провожала его у порога Анастасия.
   - А что, - склонил парень голову к плечу. - Ничего... Кличка редкая,
  красивая, мужская... Был какой-то вождь с таким именем.
   - Теперь буду я, - настрйчиво повторил Евлентьев, решив почему-то, что с
  такой кличкой он не пропадет.
   Евлентьев присматривался к себе с некоторым удивлением. Раньше он не мог
  даже предположить,