аешь! - не то возмутился, не то восхитился незнакомец.
  - Не узнаешь?
   И только тогда в смятенное сознание Евлентьева начало просачиваться
  слабое воспоминание об этом человеке. Похоже, что он его действительно
  когда-то знал.
   Не то в улыбке, не то в голосе, а может быть, в самом обращении "Привет,
  старик!" послышалось что-то давно знакомое, тревожное.
   - Ну! - поторапливал его улыбчивый незнакомец. - Ну! Еще одно усилие, еще
  одна попытка, и ты бросишься ко мне на грудь!
   - Боже, - прошептал Евлентьев. - Боже, - повторил он и выронил свою сумку
  на пол. - Что с тобой сделала жизнь...
   - А что она со мной сделала?
   - Ты стал богатым, молодым и, похоже, совершенно здоровым!
   - Да! Да, Виталька! Именно так! - Он встал, обнял Евлентьева, обдав того
  запахами диковинных духов, добротной одежды, обдав той уверенностью в себе и
  окружающем мире, которую дает жизнь обеспеченная и достойная. - Надо же -
  Виталька Евлентьев! - Незнакомец отвел Виталия на вытянутые руки и умиленно
  склонил голову.
   А Евлентьев смотрел на старого приятеля Генку Самохина с чувством
  подавленности. Не было в его взгляде ни радости встречи, ни воодушевления.
  Ему вдруг стало попросту стыдно оттого, что не пахнет от него ничем, кроме
  пота, нет на нем белой рубашки с шелковистым галстуком, и волосы его никак
  нельзя было назвать рассыпчатыми, не светились они и не струились, его
  волосы были немыты и нечесаны, от него несло