ть пуль обоймы.
   Грохот в тире стоял такой, что, не будь наушников, все отдыхающие давно
  бы оглохли от этой непрерывной канонады. Упражнения были самыми
  разнообразными.
   Например, нужно было со всего маху грохнуться на разложенные матрацы,
  перевернуться несколько раз и тут же, не поднимаясь, выпустить всю обойму в
  колышущийся, расплывающийся черный контур человека.
   В первый день Евлентьев всадил в мишень одну пулю, на четвертый - вся
  обойма легла уверенно и по Центру.
   - Молодец, Анастас! - похвалил его инструктор - бледный человек с крупным
  носом, тяжелыми морщинами на лбу и впалыми щеками. Из него как-то очень
  наглядно, со всеми анатомическими подробностями выпирал череп, между собой
  все его так и называли - Череп. - Далеко пойдешь.
   - Если не сяду.
   - Да, если не сядешь, - кивнул Череп. И улыбнулся, обнажив длинные желтые
  зубы.
   Где-то на пятый-шестой день Евлентьев почувствовал даже нетерпение - еще
  не встав с кровати, ему уже хотелось снова оказаться в тире, снова
  почувствовать в руке вздрагивающую рукоять пистолета. Запах дыма от
  выстрелов, кажется, запомнился ему на всю жизнь, а может, и полюбился на всю
  жизнь. Были в нем и опасность, и риск, и что-то суровое, истинное.
   Как-то их повели не в тир, а в лес. Нужно было пробежать метров двести,
  потом скатиться в глубокий скользкий овраг, не просохший еще после зимы,
  выбраться из него, снова пробежать метров