обернувшись, рассмотреть
  между деревьями раскачивающиеся черные контуры мишеней. Это были
  "преследователи", и всех их надо было уложить. Евлентьев уложил шестерых из
  десяти. На следующий день он уложил восьмерых, и это считалось хорошим
  показателем.
   После обеда их усаживали за отдельные столы и учили обращаться с
  техникой.
   Они разбирали и снова собирали пистолеты, автоматы, винтовки, потом все
  это проделывали с закрытыми глазами, на ощупь. Повторяя и повторяя
  упражнения, инструктор добивался того, что на разборку и сборку пистолета
  уходили считанные секунды. За минуту Евлентьев мог разобрать до винтика и
  снова собрать тот же "Макаров". И это тоже был неплохой показатель. После
  ужина опять была стрельба, где-то около часа, и только потом всех отправляли
  спать. Но и в этом случае никто не мог поручиться, что их не поднимут среди
  ночи и с колотящимися сердцами не заставят снова палить в тире по
  ненавистным мишеням.
   Здесь Евлентьев не был первым, уж очень глубоко он проваливался в сон, но
  умел, удавалось ему собраться и показать вполне приемлемые результаты - из
  восьми пуль пять-шесть он все-таки всаживал в центр мишени.
   - Терпимо, - сипел за спиной Череп, и губы его медленно раздвигались в
  ухмылке, а желтые зубы тускло посверкивали в полумраке тира. - Терпимо.
   Между собой отдыхающие почти не разговаривали. Один раз только какой-то
  слабачок, истосковавшись