ками -
  видимо, здесь проходила какая-то выставка. Крупные ребята в черных костюмах
  почтительно отступали в сторону, едва Самохин приближался к ним. То ли они
  знали его, то ли было в его облике такое, что сразу становилось ясно - этого
  надо пропустить.
   Потом они пересекли бар с грибками высоких стульев. Подсвеченные
  зеркальные полки были сплошь уставлены самыми изысканными напитками, которые
  только может представить себе человеческое воображение. Впрочем, вполне
  возможно, что напитки были не столь изысканные, сколь дорогие. И хотя цены
  нигде не висели, по непроницаемому виду бармена можно было догадаться, что к
  его стойке лучше не подходить - разорит.
   Евлентьев еле поспевал за своим приятелем. Все привлекало его внимание,
  во все он хотел всмотреться. Когда они пересекали Пестрый зал со стенами,
  расписанными хмельными автографами классиков, изгалявшихся когда-то в
  застольном остроумии, он вообще отстал, вчитываясь в шаловливые стишки.
  Самохин его не торопил, давая возможность осознать, что он оказался в
  непростом месте, не для каждого этот Дом, не для шелупони поганой.
  Евлентьев, однако, не выглядел подавленным или растерянным, разве что
  заинтересованным.
   Сегодня была в его облике и некоторая изысканность, и вполне допустимая
  неряшливость - белоснежная рубашка, но без галстука, серый ворсистый пиджак,
  но хорошего, весьма хорошего кроя, синие джинсы скрашивали новые