н мне поверить, - проговорил Самохин неожиданно трезво
  и внятно. - Я ничего не скрываю. Нет никаких тайных пунктов в нашем
  договоре. Все их я произнес открытым текстом. Заметано? Даже на твой вопрос
  о д'Артаньяне я ответил серьезно и полно. Тебе повторить мои слова?
   - Нет! - замахал руками Евлентьев. - Я все помню.
   - У нас заметано?
   - Заметано! - с хмельным азартом воскликнул Евлентьев и, обняв Самохина,
  похлопал его ладошками по спине. - Изменим жизнь к лучшему!
   И сейчас вот, свернув на улицу Правды, проходя мимо казино, освещенного
  ночными порочными сполохами, Евлентьев повторил почти с тем же выражением:
   "Заметано, старик, заметано!"
   Подойдя к своему дому, Евлентьев заметил, что окно в полуподвале тускло
  светится. И он, не колеблясь, постучал в дверь рядом с булочной. Некоторое
  время никто не отзывался, в полуподвале стояла настороженная тишина, и
  только после повторного стука он уловил внутри слабое движение. Это была
  мастерская художника Юрия Ивановича Варламова - бородатого, седого, с
  румяными щеками и маленькими шальными глазками. Так и есть - едва Варламов
  открыл дверь, как тут же заорал что-то радостное. Впрочем, радостным криком
  он приветствовал всех, кто заглядывал к нему в мастерскую.
   Внутри за столом сидел сын Варламова, Миша, тоже бородатый и веселый,
  правда, менее заросший, но зато более пьяный. И, конечно же, Зоя - подружка
  Варламовых, соседка, приятельница.