когда большое квадратное окно едва начало сереть.
  В утренних сумерках уже различалась дверь в прихожую, кресло, телевизор - он
  черным квадратом выделялся четче остальных предметов в комнате. По голове
  Евлентьева, где-то внутри, мучительно передвигался комок боли. Вот он словно
  под тяжестью опустился к самым шейным позвонкам, потом раздулся и охватил
  весь затылок между ушами. Это было еще терпимо, но, когда сгусток разделился
  на два и приблизился к вискам, Евлентьев понял, что наступил последний его
  час.
   - Умираешь? - с интересом спросила Анастасия. Она лежала рядом с самого
  края, одетая, все в тех же брючках и в большом толстом свитере.
   - Кажется, да...
   - Что-то болит, наверное?
   - Болит...
   - Мне почему-то кажется, что у тебя должна болеть голова... Я угадала?
   - Нет... Голова не болит... Но в самой голове, в черепушке... Творится
  что-то страшное... Там у мен1 кто-то завелся.
   - Много выпили? - деловито осведомилась Анастасия.
   - По бутылке. Уже заканчивали, а Самохин и говорит... Надо бы, говорит,
  добавить... Добавили. А потом внизу, в полуподвале... С художниками...
   - И Зоя была?
   - А как же без Зои...
   - Что с ней случилось на этот раз?
   - Инопланетянин посетил... Воспользовался ее беспомощным состоянием.
   - Опять? - удивилась Анастасия.
   Ответить у Евлентьева сил не нашлось, и тогда Анастасия, легко спрыгнув с
  кровати и сразу попав ногами в шлепанцы, прошла на кухню, хлопнула