из налогового управления,
  детская или взрослая шалость.
   Почти все ящики были раскрыты, дверцы болтались на искореженных петлях и
  только кое-где еще оставались целыми - значит, в этих квартирах еще на
  что-то надеялись, еще теплилась там какая-то жизнь. Ящик под номером
  двадцать восемь тоже был в порядке. Исцарапанный, видимо, несколько раз
  горевший, не раз взломанный, но замочек на нем был новенький, поставленный,
  похоже, недавно. А, впрочем, скорее всего его просто меняли каждый месяц,
  если не чаще.
   Евлентьев поднялся на один лестничный пролет и сразу почувствовал
  беспокойство. На площадке стояли несколько парней, молча стояли. Если бы это
  были жильцы, то они бы покуривали, перебрасывались словечками, были в
  шлепанцах и в штанах на резинках... Если бы забрели старшеклассники из
  ближайшей школы, то наверняка хохотали бы хрипло и надсадно, стараясь
  перекричать друг друга, перекурить, перематерить. Просыпающиеся половые
  устремления требовали ежеминутного самоутверждения, утверждались опять же
  хохотом, куревом, матом.
   А эти молчали, будто поджидали кого-то, может быть, Евлентьева и
  поджидали?
   Когда он проходил, никто не посторонился, даже не повернулся, чтобы
  пропустить его. Ни один из парней не обернулся, чтобы узнать, кто идет. И
  хотя площадка была достаточно большая, протиснулся Евлентьев с трудом.
  Подойдя к ящику и вынув из кармана пакет,