и
  ничего более.
   - Значит, это был ты, - проговорил Самохин, и голос его на этот раз
  показался Евлентьеву каким-то мертвым, не было в нем никакого выражения.
   - Какие-нибудь неприятности? - спросил Евлентьев.
   - Можно и так сказать.
   - А как можно еще сказать?
   - Круче, Виталик, можно выразиться гораздо круче.
   - Неужто смертоубийство? - усмехнулся Евлентьев, он, кажется, нарочно не
  хотел проникаться серьезностью разговора.
   - Вот тут ты попал в самую точку, - проговорил Самохин. - Ладно, не буду
  портить настроение на ночь... Встретимся утром. В десять утра, на том же
  месте.
   Годится?
   - Вполне.
   - Не опаздывай, - и не добавив больше ни слова, Самохин положил трубку.
   Евлентьев некоторое время сидел молча с недоуменной гримасой, потом
  вопросительно посмотрел на Анастасию, словно она могла что-то пояснить.
   - Что-то случилось?
   - Темнит... Вроде неприятности какие-то... Похоже, он знает, что мне
  слегка по морде съездили.
   - Что и требовалось доказать, - улыбнулась Анастасия.
   - Знаешь, я начинаю бояться твоих предостережений. И тебя тоже. Слишком
  большой процент попаданий.
   - Не надо их бояться, и меня бояться не надо... Я же на твоей стороне. А
  вот помнить мои слова... Не помешает. И меня тоже не забывай.
   Анастасия принялась убирать посуду со стола, сваливать ее в мойку, потом
  затеяла эту посуду мыть. Евлентьев тем временем воевал с диваном - это была
  его ежевечерняя