ел?
   - Нет.
   - И не привлекался?
   - Нет. А почему обо всем этом ты спрашиваешь?
   - В этом подъезде на перилах остались отпечатки твоих пальцев. Помнишь,
  какие там перила? Железные уголки, покрытые пластмассовой лентой. Вот на
  этой ленте все и отпечаталось. Хмыри, которые пристали к тебе, оказались не
  такими уж и дураками - они тут же блокировали лестничный пролет, а когда
  подъехала милиция, снять отпечатки с этих перил не составляло никакого
  труда. Теперь тебе нельзя вести себя плохо... Даже если попадешься на
  карманной краже, даже если украдешь бутылку водки из киоска и тебя
  задержат... Твои пальчики тут же скажут следователю, кто ты есть на самом
  деле.
   - А кто я есть на самом деле? - спросил Евлентьев, даже не понимая
  собственного вопроса.
   - Убийца, - негромко, без выражения произнес Самохин.
   Евлентьев повернулся к нему и только сейчас заметил, что тот вряд ли спал
  в эту ночь. Щетина на подбородке, мешки под глазами, даже сама кожа лица
  выглядела усталой. Руки Самохина тяжело лежали на руле, на Евлентьева он
  почти не смотрел, и казалось, его больше интересовал костер у старушек,
  который наконец разгорелся, и слабое пламя принялось лизать пластмассовые
  бутылки из-под воды, из-под водки, из-под каких-то масел.
   - А ну-ка дай сюда свое оружие! - сказал Самохин. И, взяв у
  недоумевающего Евлентьева черный цилиндрик, вышел из машины. Подойдя