"штайром", он бы только пожал плечами. Не слышал Костя ни про
  какие "штайры".
   Жена не ворчала. Сунула под нос ужин и ушла смотреть телевизор. Обиделась.
   Костя энергично поглощал макароны с подливкой, невольно воспринимая
  бухтение ящика за стеной. Когда заговорили о заказном взрыве у дома
  банкира Батуганина, он не выдержал и, торопливо набив рот, заглянул в
  комнату. Показывали обгоревший "Мерседес" и накрытые черными мешками
  носилки. Диктор объяснял про водосточную трубу, но Константин отвлекся:
  его вдруг заинтересовала отодвинутая крышка канализационного колодца.
  Что-то в ней было... зудящее.
   На экране появилась жена покойного - заплаканная, но не растерянная.
  Словно она была к этому готова.
   - Представляешь, сколько ее серьги стоят? - спросила, отменяя бойкот,
  Настя. И, помолчав, вздохнула: - Живут же люди.
  
   * * *
  
   В туалет хотелось не так чтоб очень сильно, и он решил поваляться еще.
  Свет то набегал на веки, то сползал куда-то вниз - наверное, дерево за
  окном качается или занавеска. Вставать все равно придется, но потом, а
  пока можно...
   - Петруха! Просыпайся! - К этому голосу подошла бы черная окладистая
  борода, классическая такая бородища, словно у батюшки. - Слышь, нет?
  Сегодня Ку-клукс-клан на вахте, он сов не любит.
   "С добрым утром, Петя".
   Он открыл глаза и осмотрелся. Почему палата? Почему больница? Не болит же
  ничего.
   Бородатый водил мизинцем по заляпанному