, обидеть боишься.
   - Люба, мне бы что-нибудь конкретное.
   - Конкретное Валентин Матвеич не велел.
   - А что велел? - окончательно разозлился он. - Пирогами кормить?
   - Да, пирогами, - смиренно ответила женщина - Чтоб ел домашнее и
  возвращался. Мысленно.
   "Сложную легенду стряпают, - понял Петр. - Куда мне, больному, если ее и
  здоровая запомнить не в состоянии".
   - Как у тебя с деньгами? - спросил он.
   - С деньгами?..
   - Что ты все переспрашиваешь? - взбесился Петр. - Я что, не по-русски
  говорю?
   - Денег хватает, хватает, - мелко закивала Люба.
   - Дай мне немножко. Рублей триста или лучше пятьсот.
   - Пятьсот? - оторопела она и, встретившись с ним глазами, забубнила: - Я
  как-то не рассчитывала. Дома. Дома деньги. У меня с собой почти... А зачем
  тебе, Петенька?
   - Давай, сколько есть.
   - Вот. - Люба жалко улыбнулась и протянула две десятки. - Еще мелочь, но
  это...
   - Мелочь не надо. Ладно, пора мне. - Петр хлопнул себя по коленям. -
  Кирюше привет и ни пуха. И все остальным - тоже. Привет.
   - А курочку, Петенька! - воскликнула женщина.
   В ее голосе было столько драматизма, что Петр, не выдержав, расхохотался.
   Проходя мимо Ку-клукс-клана, он на всякий случай спрятал купюры в карман,
  однако стоило подыскать место более надежное, чем казенные портки.
   Зайдя в палату, он поразился той пустоте, которая его окружала. Шесть коек
  с панцирной сеткой. О матрасах нечего и думать -