Для чего, спрашивается, домофон ставили? Не о том все, не о
  том.
   "Что-то сегодня на меланхолию сшибает, - подметил Константин. - Настя
  постаралась, с самого утра запилила. Денег, видишь, в доме нету. Откуда им
  взяться-то? География - предмет не экзаменационный. Да нет, не в этом
  дело. Медея Арутюновна вообще музыку ведет, а как-то же умудряется: что ни
  праздник - к ней целая очередь с презентами. Столько натащат, что сына из
  дома вызывает. Там, конечно, одни конфеты, ну так ему, как мужчине, несли
  бы коньяк. Да пусть бы и конфеты - хоть для Насти радость. Строже надо
  быть, строже. Бить их, этих детей, что ли? Характера не хватает..."
  Панкрашин все не открывал. Костя позвонил четвертый раз - длинно,
  по-хамски, как звонят только менты и рекламные агенты. Оценил дверь -
  наскоком не взять: бронированная, сволочь, с двумя замками.
   Внутри отчетливо передвинули стул, потом кто-то прошел в скрипучих
  ботинках - близко-близко. Он что, дома не разувается? Костя ощутил чье-то
  внимательное дыхание за дверью и позвонил снова. С той стороны перестали
  таиться и сдвинули массивный засов. Он сунул руку в карман и вернулся
  пальцем на спусковой крючок.
   - Заходи.
   Бандит. И даже удостоверения не нужно, по рылу видно, что бандит. Не
  лубочный персонаж с пудовой голдой на шее - это нынче не модно, братки из
  Закукуйска и те небось цепей уже не носят, - однако типаж вполне
  определенный. Взгляд - без страха.