придется знакомиться по новой.
  Память хранила только самое необязательное: например, что Борода любит
  смотреть в окно, а вон тот сухой дедок в углу насилует соседей на предмет
  шахмат. Также Петр помнил, где здесь столовая, и где туалет, и то, что
  кран с горячей водой откручен, а труба забита деревянным чопиком, и еще
  сотню или даже тысячу всяких мелочей, но вот главного, самого главного...
   - Ну что не ясно, больные? - с заметным малоросским акцентом протянули в
  коридоре.
   В палате появилась молодая медичка с пегими, пережженными волосами и
  ярчайшей помадой на тонких, как две веревочки, губах. Ей наверняка не было
  и восемнадцати, но в роль строгой наставницы девочка вошла крепко. Как и
  всех остальных, Петр видел ее впервые, но почему-то сразу сообразил, что
  Гитлер Югенд - это она и есть.
   - Подъем, ну?! Заправить койки, в туалет и жрать. После завтрака
  собеседование. В десять - Зайнуллин, в одиннадцать - Еремин, в двенадцать
  - Караганов. У кого башка дырявая, потом повторю. По отделению не шляться,
  сидеть в палатe. И говно за собой спускайте, холуев нет, - добавила
  медсестра, словно без этого ее приветствие было бы неполным.
   - Небось никто не любит, вот она и бесится, - беззлобно заметил Борода,
  продолжая чертить пальцем разнообразные фигуры.
   - А как ее, суку, любить? За такой базар у нас бы жопу лопатой
  разворотили, - отозвался молодой человек с острым кадыком и глазами
  навыкате.