оростью катил в Минводы, имея на борту 42 пассажира.
  Мое чудо дремало, положив голову мне на плечо, а я рассеянно щурился в окно,
  созерцая мелькавшие пейзажи мирной жизни. Спать мне не хотелось - даром что
  Сыч, все вокруг было как-то непривычно и ново, это будоражило и предвкушало
  счастливое состояние покоя, веселого времяпровождения. Грудь распирало
  дурацкое ощущение неплановой радости, хотелось вскочить и заорать:
   "Ребята!!! Это же я!!! Я - герой войны, орденоносец, бляха-муха! Вот он,
  я - живой и невредимый, прошедший огонь и воду, наш совдеповский Рембо! Да
  нет, что там - круче, сто раз круче! Их Рембо, побывав столь длительный
  период на этой дурацкой войне, обязательно бы свихнулся или окочурился. Я же
  живой, не скурвился - так восхищайтесь, рукоплещите! Качайте на руках, пойте
  речевку, дарите цветы... Нет, цветов не надо. Я еще не скоро забуду тюльпаны
  под Старым Мачкоем, на которых осталась кровь моего сержанта Лешки
  Андронова..."
   Вокруг были равнодушные, постные лица. Кто-то дремал, кто-то читал
  газету, иные поспешно отводили глаза, встречаясь с моим ошалелым взором.
  Мммм-да... Что ж, хренке вами, ребята.
   Все правильно - никто меня туда силком не тащил, мог бы и отказаться. В
  худшем случае выгнали бы из Войск, под суд за отказ от службы в Чечне,
  по-моему, еще никого не отдали...
   Через некоторое время автобус остановился на несколько минут возле
  какой-то небольшой деревеньки, и мы с женой прогулялись по придорожному
  базарчику, кишевшему