на всеобщее
  обозрение из-за задирания юбки в процессе обыска.
   - Юбку одерни, дура! - злобно прошипел я, скривив рот набок. - Заправься,
  я сказал! - И объяснил здоровенному:
   - А нету у мине документов. На че их мине с собой таскать? Вона, жена у
  мине пилепсией страдает. Дык, везу в Минводы к знахарю, тама травник есть -
  Ерофеев. Слыхал поди, а?
   - Нету документов, говоришь? - переспросил боевик и недоверчиво мазанул
  взглядом по карманам моей куртки.
   - Ага, нету, - подтвердил я и этак простецки предложил:
   - Да ты позвони в Ипатово, спроси Антона-пастуха - тама миня каждая
  собака знает!
   - Эпилепсия, говоришь, - пробормотал "чех". - Ниче себе эпилепсия! - и
  опять уставился на Светку, как кот на банку со сметаной. Я внутренне взвыл
  от отчаяния и от всей души пожалел, что автобус выдерживает расписание. Вот,
  надо же, а! Ведь задержись мы на полчаса - и были бы сейчас полноценные
  сумерки, при которых не то что коленки - хрен очертания фигуры различишь!
   - Эпилепсия! - хмыкнул лентоносец и отошел, буркнув что-то живчику - я не
  расслышал. Живчик закивал головой, потер ладони и двинулся обыскивать других
  пассажиров, проигнорировав мою персону.
   Дурное предчувствие кольнуло мою легкоранимую душу, и обожгло изнутри
  ощущение надвигающейся беды.
   - Света, - прошептал я, обращаясь к жене, - ты волосы поаккуратнее
  заколи, ну чтобы не рассыпались. И приволакивай ногу, когда передвигаться
  будешь, головкой тряси, как будто эпилептичка. Ясно?
   - Ага, - покорно ответила