о года, когда он пересекал сквер возле отеля
  "Континенталь"; этот молодой человек, еще не тронутый жизнью, был кинут в
  нас, как дротик. Весь он - долговязый, коротко подстриженный, еще
  по-студенчески наивный, - казалось, не мог причинить никому никакого
  вреда. Большинство столиков на улице было занято.
   - Вы не возражаете? - обратился он ко мне с проникновенной вежливостью.
  - Моя фамилия Пайл. Я здесь еще новичок. - Он ловко разместил свое
  долговязое тело на стуле, обняв его спинку, и заказал пиво. Потом
  взволнованно прислушался, вглядываясь в слепящее сияние полудня.
   - Это граната? - спросил он с надеждой.
   - Скорее всего выхлоп автомобиля, - сказал я я вдруг пожалел, что
  разочаровал его. Так быстро забываешь свою молодость; когда-то и меня
  волновало то, что за неимением лучшего слова принято называть "новостями".
  Однако гранаты мне уже приелись; о них теперь мельком упоминали на
  последней полосе местной газеты: столько-то взорвалось прошлой ночью в
  Сайгоне, столько-то в Шолоне, - они больше не попадали в европейскую
  прессу. Улицу пересекли красивые тоненькие фигурки в белых шелковых
  штанах, длинных, туго облегающих, разрезанных до бедер кофтах с розовыми и
  лиловыми разводами; я смотрел на них, заранее испытывая ту тоску по этим
  краям, которую я непременно почувствую, как только покину их навсегда.
   - Красивы, правда? - сказал я, потягивая