что меня подозревает
  полиция. Во всем виноват был сам Пайл. "Да и не лучше ли умереть нам
  всем?" - рассуждал во мне опиум. Однако я искоса поглядел на Фуонг: для
  нее это будет ударом. По-своему она его любила, - разве она не была
  привязана ко мне и не бросила меня ради Пайла? Она связала свою судьбу с
  молодостью, надеждой на будущее, устойчивостью во взглядах, но они подвели
  ее куда больше, чем старость и отчаяние. Фуонг сидела, поглядывая на нас
  обоих, и мне казалось, что она еще ничего не понимает. Пожалуй, стоило бы
  увести ее домой прежде, чем до нее дойдет то, что случилось. Я готов
  отвечать на любые вопросы, чтобы поскорее покончить с этим розыском,
  кончить его вничью, а потом рассказать ей все наедине, вдали от
  бдительного полицейского ока, от жестких казенных стульев и голой
  электрической лампочки, вокруг которой вьются мошки.
   Я спросил Виго:
   - Какое время вас интересует?
   - Что вы делали между шестью и десятью вечера?
   - В шесть часов я пил пиво в "Континентале". Официанты, наверно, вам
  это подтвердят. В шесть сорок пять я спустился к набережной, чтобы
  посмотреть, как разгружают американские самолеты. У дверей "Мажестика"
  встретил Уилкинса из "Ассошиэйтед Ньюс". Потом зашел в кино в соседнем
  доме. Там меня, вероятно, вспомнят, - им пришлось менять мне деньги. Потом
  я взял велорикшу, поехал во "Вье мулен", думаю, что приехал туда