его, переночевав в
  Доме прессы, который, по их словам, мог похвастаться лучшим барменом во
  всем Индокитае, они вылетали на "место сражения", осматривали его с высоты
  трех тысяч футов (куда не достигали пули даже тяжелых пулеметов), а потом
  с шумом, но в полной безопасности, возвращались, как со школьного пикника,
  назад, в отель "Континенталь" в Сайгоне.
   Пайл же был тихий и с виду такой скромный; в тот первый день нашего
  знакомства мне порою приходилось пододвигаться поближе, чтобы его
  расслышать. И он был очень, очень серьезный. Его зачастую передергивало от
  шума, который производила американская пресса на террасе над нами, - на
  верхней террасе, по общему мнению, были куда менее опасны ручные гранаты.
  Но он никого не осуждал.
   - Вы читали Йорка Гардинга? - спросил он меня.
   - Нет. Насколько помнится, нет. А что он написал?
   Он посмотрел на кафе-молочную напротив и сказал мечтательно:
   - Там, кажется, можно выпить настоящей содовой воды.
   Меня поразило, какая острая тоска по родине заставила его подумать
  именно об этом, несмотря на всю непривычность обстановки. Но ведь я и сам,
  когда впервые шел по улице Катина, прежде всего обратил внимание на
  витрину с духами Герлена и утешал себя мыслью, что до Европы в конце
  концов всего тридцать часов пути. Пайл с неохотой отвел глаза от молочной.
   - Йорк написал книгу под названием "Наступление красного Китая".
  Значительное