ак примерный ученик. Я
  объяснил ему, что происходит на Севере, в Тонкине, где французы в те дни
  судорожно цеплялись за дельту реки Красной, - там лежат Ханой я
  единственный порт на Севере - Хайфон и выращивается большая часть риса. А
  когда наступает пора уборки, начинается ежегодная битва за урожай.
   - Так обстоят дела на Севере, - сказал я. - Эти несчастные французы
  смогут там удержаться, если на помощь вьетминцам не придут китайцы. Ведь
  война идет в джунглях, в горах и в болотах, на затопленных полях, где вы
  бредете по шею в воде, а противник вдруг улетучивается, закопав оружие и
  переодевшись в крестьянское платье... У вас есть возможность
  комфортабельно плесневеть в Ханое. Там не бросают бомб. Бог его знает,
  почему. Там война идет по всем правилам.
   - А здесь, на Юге?
   - Французы контролируют основные дороги до семи часов вечера; после
  семи часов у них остаются сторожевые вышки и кое-какие города. Это не
  значит, что вы и тут в безопасности: в противном случае не надо было бы
  огораживать рестораны железными решетками.
   Сколько раз я уже все это объяснял. Я был похож на пластинку, которую
  заводят для просвещения новичков - заезжего члена парламента или нового
  английского посланника. Иногда я просыпался ночью со словами: "Возьмите,
  например, каодаистов, солдат хоа-хао, Бин-Ксюена..." Это были наемные
  армии, которые продавали свои услуги за деньги