й,
  кольцо враждебных гор и стрекот самолетов, Когда я сюда приехал, я
  отсчитывал дни моего пребывания, как школьник, ожидающий каникул; мне
  казалось, что я неразрывно связан с тем, что уцелело от сквера в
  Блумсбери, с 73-м автобусом, проходящим под аркой Юстон-сквера, и с весной
  на Торрингтон-плейс. Теперь в сквере уже расцвели тюльпаны, а мне это
  безразлично. Мне нужен день, размеченный короткими взрывами - не то
  автомобильных выхлопов, не то гранат; мне хочется смотреть, с какой
  грацией движутся фигурки в шелковых штанах в этот пропитанный влагой
  полдень; мне нужна Фуонг, и дом мой передвинулся на тринадцать тысяч
  километров.
   Я повернул тогда назад у резиденции верховного комиссара, где на страже
  стоят солдаты Иностранного легиона в белых кепи и малиновых эполетах,
  пересек улицу у собора и пошел назад вдоль угрюмой стены местной охранки;
  казалось, она насквозь пропахла мочой и несправедливостью. Однако и эта
  стена тоже была частью моего дома, как те темные коридоры и чердаки,
  которых так боишься в детстве. На набережной в киосках продавали последние
  выпуски порнографических журналов "Табу" и "Иллюзия", а матросы тут же на
  тротуаре пили пиво - отличная мишень для самодельной бомбы. Я подумал о
  Фуонг, которая, наверно, торгуется с продавцом рыбы в трех кварталах
  отсюда, прежде чем пойти к одиннадцати часам в кафе-молочную (в те дни я
  всегда