иго.
   - Или агенты французской охранки, - продолжал я, - которым не нравились
  его связи. А вы на самом деле хотите знать, кто его убил?
   - Нет, - сказал Виго. - Я должен отчитаться, вот и все. Идет война,
  разве каждый год не убивают тысячи людей?
   - Меня вы можете исключить из списка, - сказал я. - Я в этом деле не
  замешан. Не замешан, - повторил я, словно заповедь. - Меня оно не
  касается.
   Если жизнь так устроена, пусть дерутся, пусть любят, пусть убивают, -
  меня это не касается. Моим собратьям по перу нравится называть себя
  корреспондентами, - слово, которое может означать "соответчик", - я же
  предпочитаю титул репортера. Я описываю то, что вижу, и ни в чем не
  принимаю участия. Даже своя точка зрения - это тоже своего рода соучастие.
   - Что вы здесь делаете?
   - Я пришел за вещами Фуонг. Ваши полицейские ее не пускают.
   - Ладно, пойдемте вместе.
   - Это очень любезно с вашей стороны, Виго.
   Пайл занимал две комнаты, кухню и ванную. Мы прошли в спальню. Я знал,
  где Фуонг могла держать свою корзинку - под кроватью. Мы вытащили ее
  оттуда вдвоем с Виго; там лежали книжки с картинками. Я вынул из гардероба
  ее одежду: два праздничных платья и штаны. Казалось, им здесь не место и
  они пробыли тут совсем недолго, всего несколько часов, словно бабочка,
  которая ненароком залетела в комнату. В ящике я нашел ее маленькие
  треугольные трусики и коллекцию шарфов.