и стал
  рассматривать его руку, изучая ее, словно врач. - Только ручонки-то не
  литейщицкие.
   - Иди на... - рявкнул Данко. Лицо у толстяка потемнело:
   - А мы посмотрим, кто ты такой. Небольшая проверочка, правда ли ты к
  литью-то привычный.
   Сидящие на скамейках подались вперед, вглядываясь сквозь пар. Сейчас
  будет интересно.
   - Николай, - крикнул Хиппи. - А ну-ка, подогрей нашего дружка из
  Кирова.
   Николай осклабился. Он поднял железные щипцы и выбрал в жаровне
  камень, отыскивая его со всей старательностью ребенка, выбирающего
  конфетку в коробке. Он держал камешек в щипцах почти как лакомство. И
  протянув его Данко, поднес ко все еще вытянутой руке Ивана.
   А тот не отводил взгляда от ухмыляющейся физиономии Владимира. Данко
  понимал, что происходит, и готовился к боли, стремясь ничем не выдать
  своих эмоций. Он сосредоточил всю свою ненависть в глазах и не отрываясь
  смотрел на Владимира, словно питая свои силы отвращением к этому
  человеку.
   Владимир с садистской тщательностью распрямлял ладонь Данко, отгибая
  его пальцы.
   - Не бзди, - сказал он со смешком. То есть не будь трусом. Он
  говорил, словно с ребенком, ожидающим укола. - Если ты работал
  литейщиком, то ведь привык к жаре. Так что ничего даже не почувствуешь.
   Он посмотрел в лицо Данко и щелкнул пальцами. Николай ухмыльнулся и
  опустил раскаленный камень на ладонь