ал все, чтобы
  утащить даму из разваливавшегося оборонного НИИ. Маринка долго отбивалась:
  не хотела бывшая "краснодипломница" на, как ей казалось, неквалифицированную
  работу. Однако, не выдержав натиска, пришла на фирму. Да и безденежье
  подталкивало.
   Время не изменило ее абсолютно. Такая же четкая и бескомпромиссная, она
  делала все так, как считала нужным.
   Например, когда Ефим болел, она кормила его в кабинете таблетками. С
  иезуитской улыбкой Марина Ивановна наблюдала, как он, с детства ненавидевший
  лекарства, глотал мерзкие пилюли. Сначала ему удавалось, подержав их во рту,
  выбрасывать в стоявшую под столом корзину. Но уборщица "стукнула" Марине (у
  которой опять было полно "дружочков": электрики, охранники, пожарники,
  уборщицы, продавщицы расположенного напротив магазинчика и т. д.), и та
  теперь дожидалась полного заглатывания.
   Только Марина Ивановна могла, войдя в кабинет, заявить: "Какого хрена на
  столе бардак?" (Слишком вежливой она никогда не была.)
   Или не позвать шефа к телефону во время звонка весьма влиятельного лица.
  Потому что шеф - кушает! А, принимая пищу, отвлекаться вредно.
   Всем своим поведением Марина Ивановна заявляла: "Взял - терпи!" И Ефим
  терпел.
   Зато в делопроизводстве царил порядок. Все взаимоотношения в коллективе,
  мягко, но настойчиво (и целеустремленно!) контролировались. Без какого-либо
  вмешательства начальника, который обычно узнавал о новостях последним.