тке". Петруччо
  понравилось верховодить. На "взросляке" по первости было разочарование, но
  потом привык, втянулся и к концу срока "чалился" уже в "середке".
   Выйдя на свободу, Петруччо сначала растерялся. Мыслей о заводе, куда
  собирался после ПТУ, уже и в помине не было. Компания тоже развалилась. Его
  дружки, с которыми Петруччо в свое время вдоволь повеселился, сейчас
  забесплатно и пукнуть не пожелают. Ездят, кто на "девятках", а кто и на
  иномарках. Правда, некоторые уже отъездились: на местном кладбище - целая
  аллейка одинаковых дорогих надгробий. Здесь все перемешались: и друзья, и
  враги. Тем более что и в жизни они постоянно перетекали из одной категории в
  другую и обратно.
   Но те, кто жили, - жили хорошо. Особо жгучая зависть брала по поводу
  девок. Хороших "телок" уже не надо было ломать по подъездам или в роще после
  танцев. Они сами приезжают к везунчикам. И какие девки! Это вам не
  пэтэушницы!
   Петруччо прямо лопался от зависти. Нет в жизни справедливости. Он отмахал
  восемь лет, таких долгих, от звонка до звонка! А эти суки, "зоны" не
  понюхав, стали здесь королями!
   Петруччо гордо отклонил все предложения старых дружбанов. И начал
  охотиться самостоятельно. Здесь его ждало большое разочарование. Уличные
  разбои давали мало, несмотря на высокий риск. Спалиться можно в семь секунд.
  По квартирам он особым специалистом никогда не был. А попытка "наехать" на
  какую-то