что счастье, пока Ефим рядом, внезапно не прекратится), с
  врожденной кошачьей деликатностью начал поглощать еду.
   К зелени и овощам кот был равнодушен, за исключением огурцов. И когда
  Ефим положил ему три огуречных кружочка, Адидас, не сумевши сдержать чувств,
  бросил язык и чуть ли не с рычанием принялся за огурцы.
   - Приятного аппетита, - пожелал Береславский коту и соседу и углубился в
  еду.
   - Ты - хороший человек, - вдруг заключил музыкант. Ефим чуть не
  подавился. - Кота кормишь, девушек, - продолжил сентенцию сосед. Это было
  забавно, но так оно и было. Ефим частенько приводил сюда и заказчиков, и
  своих пассий. Характерно, что когда он был не один, то становился щедрым
  человеком, причем естественным, ненатужным образом. Видно, желание
  прихвастнуть, всегда его по жизни сопровождавшее, было сильнее желания
  сэкономить.
   - Вот уж ты пожилой, а огонек в себе не погасил. Значит, хороший человек,
  - закончил доказательство музыкант.
   Эта его мысль понравилась Ефиму лишь наполовину, но не все же в жизни
  должно нравиться стопроцентно!
   - Буду играть для тебя, - объявил печальный маэстро. И чтоб не осталось
  сомнений в движущей силе его искусства, добавил: - Бесплатно.
   - И для кота, - вставил жаждавший справедливости Береславский.
   - И для него, - согласился музыкант.
   Ашот принес второе блюдо (ни кот, ни Ефим не любили суп) и десерт, а
  старик заиграл на своем странном