н тряханул
  зелеными листами, которые достал из портфеля. - Потом собирали справки.
  Проверяли вас, - улыбнулся Марк Григорьевич.
   Все. Дальше не надо. Летний прайс был в желтых тонах. А этот напечатан
  три дня назад. Буквально за день до нападения на Сашку. Ефим вдруг
  почувствовал себя немножечко антисемитом.
   Г-н Рейзман не понял причины изменения настроения. А объяснять что-либо
  Ефим не собирался.
   - Извините, Марк Григорьевич. Мы не сможем работать с вашей фирмой.
   - Почему же?
   - Из чисто антисемитских соображений, - нахально и отчасти честно ответил
  Береславский.
   - Вы что, с ума сошли? - Тот, казалось, не собирался уходить. Никак не
  мог взять в толк, что человек может отказаться от такого предложения.
  ("Может, его втемную используют? Хотелось бы на это надеяться...")
   - Все, Марк Григорьевич. Аудиенция закончена, мне надо работать.
   - Вы очень пожалеете об этом, Ефим Аркадьевич, - процедил, выходя, гость.
  - Вы не знаете, кому отказываете. - Рейзман пытался пугать, но Ефиму было
  понятно, что Марк Григорьевич просто обескуражен и, похоже, сам напуган
  результатом беседы.
  
   В кабинет зашла Марина Ивановна.
   - Ты чего с мужиком сделал?
   - Угадай с трех раз.
   - Он прямо ошалелый.
   - Ошалеешь тут. Маринка, ты знаешь, только что я отказался от двухсот
  штук зеленых.
   - Он тебе предлагал?
   - Точно.
   - Правильно сделал, что отказался. Гнилой мужик.
   - Спасибо,