от захотелось.
   Главным визуальным центром у них была здоровенная "заточка": напильник,
  обработанный до почти полного исчезновения насечки, и острый, как бритва. А
  длинный, как обычный напильник.
   Вот такая заточка торчала из спины Олежки, его старшего товарища, если
  так можно сказать про друзей четырех и двадцати лет. Но они и в самом деле
  дружили.
   Олежка катал пацана на раме "взрослого" велосипеда и сделал ему автомат
  из доски. А Ефим хвастался своим другом в дитячьей компании, и все ему
  по-черному завидовали.
   Олежка был веселый и смешливый.
   Теперь он лежал на траве, лицом вниз, а из спины у него торчала
  "заточка".
   Когда во дворе крикнули "Убили!", все ломанулись к месту события. Ефим,
  понятно, среди первых. На пути был узкий прогон между двумя заборами. Вот
  здесь Ефим впервые понял, что взрослые умеют не только улыбаться детям. Но
  еще и придавливать их с такой силой, что маленький Береславский аж взвыл от
  боли. Его прижали к серым некрашенным штакетинам, и он буквально всем нутром
  ощутил свою ничтожность. Он ясно понимал, что если толпа еще раз качнется в
  его сторону, то курячьи косточки треснут, и его не станет. Это было так
  страшно, что он совершенно дико заорал. Давление сразу ослабло: детей в
  России убивают только по недомыслию, ненарочно. Еще через пару секунд,
  пробивая дорогу, как ледокол "Ленин" во льдах (только не атомной энергией, а
  отборным матом и кулаками: