Но в жизни просачковал большую часть даже тех занятий, на
  которых присутствовал.
  
   Кстати, из репортажа, написанного тогда после двух недель работы, в
  печать не пошло ничего. Куцую заметку об активном опере Ефим даже
  подписывать не стал. Да он и не надеялся. О чем писать? О менте, ногой
  открывающем двери частной квартиры? О сволочи, ушедшей от суда с помощью
  дяди? О том, как они бесплатно обедали в ресторане "Березка"? Ефим очень
  переживал, но деньги у него отказались брать просто категорически! Или о
  том, что печень Кунгуренко прострелили потому, что после работы положено
  сдавать оружие? Причем, только ментам. Блатные после работы "ствол" в
  оружейную не сдают. Это, конечно, не остановило отчаянного опера, но сколько
  можно с саблями на танки?
   С Кунгуренко же Ефим общался довольно долго. И до, и после ранения. Пока
  не потерял интерес к тематике. Но и потом встречались, перезванивались.
   Кстати, опер оказался на восемь лет старше Ефима, что сильно удивило
  Береславского. Значит, сейчас ему, - Ефим наморщил лоб, подсчитывая, - либо
  под пятьдесят, либо даже чуть за.
  
   "Ауди" мягко подъехала к недавно построенному зданию ОВД.
   - Смотри, какая ментовка шикарная! - восторгался Василий Федорович.
   - А в КГБ хуже, что ли?
   - В ФСБ, - поправил Ивлиев.
   - Один хрен, - сделал вывод Ефим.
   Старик махнул на бестолкового рукой, и они прошли к начальнику.
   Располневший, но