, вожатый мужского пола ночевал в спальне мальчиков, чтобы
  бдить круглосуточно. И как только выключался свет, кто-то из ребят просил
  Ефима что-нибудь рассказать. Старик Буссенар удерживал воображение две ночи,
  Джек Лондон - следующие три. Чаще же Ефим варганил невообразимую кашу из
  множества произведений разных авторов, стараясь приводить (или придумывать)
  ситуации, отдаленно похожие на реально прожитое днем.
   Ребята слушали, затаив дыхание, обещая жуткие кары тем, кто чихал или не
  мог сдержать кашель. В начале второй недели Ефим рискнул пустить в бой
  "Преступление и наказание". Тема была родной, и действие сопровождалось
  искренними комментариями. Эффект был не вполне тот, на который рассчитывал
  вожатый, но ему казалось, что он все же сумел заронить сомнение в праве
  насилия одного человека над другим.
   Когда же речь пошла о Сонечке Мармеладовой, то по внезапной ассоциации
  один из отрядных авторитетов объявил, что "Бочкину больше не трогаем".
  Береславский не ожидал столь прямого воздействия искусства. Но и не
  обольщался его долговечностью. Он просто делал все, что мог.
   Вторым страшным орудием Ефима были ночные походы. Француз пуще всего
  пугал его половыми отношениями воспитанников.
   - Лагерь живет два месяца, - объяснял он молодому вожатому. - Если они
  быстро спроворятся - проблем будет выше крыши.
   - А если спроворятся перед отъездом, проблем не будет?
   - Будут, но не наши,